Солнце ощупывает окна, расцвечивая жалюзи в теплые медовые оттенки. Она привычно жмурится, хотя ни один лучик не пробивается в ее комнату. Тишина обволакивает патокой, приглушая шум улицы до невнятного, нездешнего гула.
Ей здесь нравится. Она думает. Снаружи о тысяче непонятных отвлеченных вещей, периодически вылавливая полезную мысль. И тогда начинают мерно стучать клавиши, заковывая в слова нестройные логические цепочки. А внутри, под верхним налетом рабочей информации, она думает обо всем. О вечности и звездах, к которым хочется вырваться на свободу из этого ограниченного существования, прикоснуться к ним, понять их, стать ими. О Глубоководных тварях, для которых свет означает смерть. Нужно стать невидимым, раствориться во тьме, стать тьмой, поглотить тьму, протянуть тонкие оголенные нервы во все стороны и нащупать...теплое, свежее, живое... и зародить крошечный огонек, приманивая доверчивую жизнь, которой пристало тянуться к подобному. И чуть не сгореть самому в этой нестерпимой искре. И не забыть вернуться. Да, не забыть...
И стать камнем, который играет с ветром, стать влюбленным мальчиком с букетом фиалок под скрипучим вычурным фонарем, стать кошачьей тенью на противоположной стороне улицы, сухим листом у обочины, снежной поземкой, неясной мыслью, оттенком чувства. Однажды она сможет стать никем. Тогда она, наконец, станет собой.
Но они постоянно мешают. Открывают двери, принося с собой телефонные разговоры и смех, открывают окна, шумно дымят в солнечном свете, и говорят, говорят, говорят... словно огромные прозрачные валуны ворочаются в комнате, путая все.
Они уходят, но ненадолго, и она снова не успевает.
Они задают ей вопросы, и она находит в себе силы кивнуть головой. Говорить? Нет, для этого придется окончательно вынырнуть изнутри в окружающий мир. Но его слишком много, она не успевает поглощать его, она захлебывается в нем и глубина ее единственное спасение.
...
- Домой идешь?
- Да. - И звук ее голоса болезненно вспарывает тишину, впуская внутрь все звуки разом.
Она растерянно хлопает глазами, часы показывают девять, в здании уже практически никого нет. На языке горьковатый привкус страха. Ее нельзя оставлять одну, ибо однажды... Однажды она сумеет и не вернется. Но ведь этот мир, она гладит ладошкой шершавые кремовые стены офиса, этот мир ее. Она не может оставить его без себя. Это бессмысленно.
Она закрывает дверь простеньким ключом, выходит из здания и растворяется в вечерних улицах.